Разве кто-то помнит, сколь веков
Ты была для многих утешеньем?
Шли к тебе в дожди и вой снегов
Радоваться и просить прощенья.
Сколько здесь венчалось чьих-то душ,
Сколько здесь отпетых и крещённых,
Ты скрывала от жары и стужь
Тех, кто после рвал твои иконы.
Ветер метался, стоная в решётках оконных.
Колокола уж давно переплавлены в цепи.
Сбили кресты с колоколен и смыли иконы.
Ты не нужна больше, старая церковь!
Помнишь позолоту на крестах,
Мягкий свет свечей под образами?
А теперь здесь грязь и пустота.
Но осталось чудо, - воска запах.
Слышен был твой колокольный звон.
Радовал твой каждый-каждый праздник.
А сейчас алтарь вместо икон
В надписях уpoдов безобразных.
Ветер метался, стоная в решётках оконных.
Колокола уж давно переплавлены в цепи.
Сбили кресты с колоколен и смыли иконы.
Ты не нужна больше, старая церковь!
Знаешь ты, что твой окончен срок.
И ни от кого не ждёшь спасенья.
Лишь малыш уж столько вечеров
Ходит в храм за всех просить прощенья.
Кровь и шрамы древних стен твоих
Никакой цемент уже не сцепит.
И мальчишка, стоя у двери,
Тихо шепчет: "Ну спасите церковь!"
Ветер метался, стоная в решётках оконных.
Колокола уж давно переплавлены в цепи.
Знаешь, малыш, остаётся просить лишь у Бога,
Чтобы он спас твою старую церковь.
Знаешь, малыш, остаётся просить лишь у Бога,
Чтобы он спас твою старую церковь!
