Землянка проводами нашпигована.
Десятки мониторов, как сетчатка насекомого.
И на экранах копошатся незнакомые
Букашки-пешеходы - безучастные, как роботы.
Он входит, не включая света; он начальник здесь.
Он ставит чай, предпочитая для начала сесть.
Ведь он уже не молод, опыт за плечами есть.
И с каждым годом он все чаще ощущает смерть.
Зато перед его очами вся людская сеть, вся людская суть;
Камеры вещают, и вращается земная твердь.
Блика в зрачках не счесть:
Он верховный наблюдатель, а это большая честь.
И он сидит перед светящейся стеной из дисплеев.
Застывший, будто ящерица в зное, и глазеет;
Другому было б страшно и темно, а он,
Уставившись чудно, таращится в бездонный телек.
На мониторах: лабиринты, коридоры,
Содомиты, переломы, вечеринки, передозы,
Должники и кредиторы, от элит и до низот,
За многликую толпою он следит и мониторит.
Где-то трое лбов избивают больного,
Надев на него жабо, размалеванного, как клоун.
Где-то хоронят детей образцового детдома,
Но за ними дед в оба глядит из телескопа.
И лишь когда свет фонарей за шторами погаснет,
Он поправляет на рукаве желтую повязку.
И, заперев свою землянку, крепко на ночь,
Вдаль уходит, стуча по асфальту белой палочкой.
