В новой колеснице лет, с необычайной легкостью,
Пересекая свой несметный возраст,
Явилась птица - оперение искрится.
Будто бы усердно связано тонкими спицами,
Питаясь лишь частицами звездного света,
Да росой на свете пожелав напиться.
Вскоре покрывалом ситцевым укроет ночь-сестрица.
Дабы хватило силы подобно светилу озариться,
Когда миг приблизится, в погребальном костре став пепла крупицами,
Дав жизни вновь заколоситься.
Гори, гори ясно. Гори, гори, пора я знаю, Гори, гори ясно. Гори, гори не угасай.
В золотой колеснице лет расшитой нитью гордости,
Пересекая свой преклонный возраст.
Разведены мосты с далекой молодостью.
А раньше кони тянули напористей.
Разбудите, коли, снится мне, что я герой давно забытой повести.
Мне не смирится, пока мой разум расположен в лотосе
И крепче алмазов мои кости.
Тогда на юбилее в пожарной части
виноградными гроздьями сыпались почести.
Молодые, я вижу, как торопятся.
Ждут, усну ли я, на последнем тосте.
Словно мозоли от поддельной трости.
Я теряю дрожь в голосе, узнав вести о пожаре высокой сложности.
В горящем доме дети!
Еще мгновение и я на месте.
Да пустите вы, знаю, что на пенсии, тш.
Не убедить их мне.
Остается лишь одно - не допустить беды,
Поможет мне старая лестница.
Надеюсь, ребенок малость продержится.
Надо поторопится, надо поторопится
Ага Ага
В огненной колеснице лет, цветущей благородностью,
Пересекая свой зрелый возраст.
Будто сестрица солнца – пожарная форма золотит ей волосы.
Двадцать лет назад в газетах пестрели первые полосы,
Одолев ее расспросами о незнакомце, чье на пожелтевшем фото лицо
До сих пор в ее кармане кроется.
Она помнила, как вывел ее за руку,
Шепнув «Постой», ушел в огонь ее герой,
Прах которого достался костру, а душа погребена в ней самой.
Гори, гори ясно. Гори, гори пора я знаю, Гори, гори ясно. Гори, гори не угасай.
Гори, гори ясно. Гори, гори пора я знаю, Гори, гори ясно. Гори, гори не угасай.
Не угасая, не угасая.
